Луис Реннисон - Девочки с Венеры, а мальчики… с дуба рухнули?
Обзор книги Луис Реннисон - Девочки с Венеры, а мальчики… с дуба рухнули?
Луис Реннисон
Девочки с Венеры, а мальчики… с дуба рухнули?
Бог Любви пришел и… эээ… снова удалился
Воскресенье, 18 июля
У меня в комнате
18.00
Сижу у окна и взираю на чужой праздник жизни.
Кто бы мог подумать, что все обернется полной парашей? Мне всего четырнадцать, а на мне уже можно ставить крест, и все из-за родителей.
Я сказала маме:
- Если в твоей жизни все закончено, не фига на мне отыгрываться.
Мама злится и все время поправляет лифчик, как метательница диска на старте. Хорошо, что еще диска нет, а то бы он точно в меня полетел.
Господи, какая несправедливость! Они хотят разлучить меня с друзьями, оборвать мою любовь и заслать меня в какую-то там Киви-гоу-гоу-ландию (См. «Джорджиальные словечки»).
Я сказала маме все, что про нее думаю, а она обозлилась и крикнула:
- А ну марш в свою комнату!
- Ах, так? Ну и прекрасно. Я ухожу, и знаешь почему? Потому что ты испортила мне жизнь!
Я ушла и хлопнула дверью. Пусть ей будет стыдно.
А мне ничего не оставалось, как лечь в постель.
19.00
Ах, Робби, Робби, где ты теперь?
Вообще- то Робби в походе. А без него тут такое…
Хорошо еще, что я успела стать его девушкой.
19.15
Робби ждет большой удар: через неделю меня увозят к черту на куличики.
19.18
После стольких стараний - полный облом. Сколько косметики было изведено, сколько денег выклянчено, сколько каблуков истоптано, только бы «случайно» попасться на глаза моему Богу Любви. А сколько бессонных ночей провела я в мечтаниях, и все псу под хвост. Мы с Робби дошли уже до шестого пункта по шкале поцелуев. Он только дозрел, чтобы встречаться со мной, несмотря на разницу в возрасте, и вдруг мама подкидывает такую подлянку - купила билеты до Новой Зеландии.
Я вся изревелась, и мой нос, и без того большой, набух от горя. И в лучшие-то времена он не радовал меня, а теперь и просто побил все рекорды носатости.
21.00
Я этого не переживу.
21.10
Когда не хочется жить, время ползет медленно.
21.15
Надела темные очки, чтобы спрятать зареванные глаза.
Очки мне купила мама - пусть даже не подлизывается, все равно мне жизнь испортила. Но я все-таки их взяла. Поеду в них в страну вечно зеленых киви. Нормальные очечки. Я в них как французская актриса из одной мелодрамы - она там без конца целуется с Жераром Депардье, а потом они расстаются, и героиня курит сигареты «Galoise» и плачет.
Я подошла к зеркалу… как же фамилия той французской актрисы, у нее еще такой хриплый трагический голос, как у меня после рева:
…Она была всего лишь подросток (грассируя)… и родители (ударение на последнем слоге) увезли ее в NouvelleZelande (1)
Merde! (2)
Услышав, как мама поднимается наверх, я юркнула под одеяло…
Она приоткрыла дверь и говорит:
- Джорджи, ты спишь? Я молчу. Пусть мучается.
- Сними очки, - сказала мама, - а то ослепнешь…
Она что, медик? Она такой же медик, как наш папа - «оч.умелые ручки». У него руки-глюки (См. «Джорджиальные словечки»).
Видели бы вы построенный им сарай! Он обрушился в тот самый момент, когда туда вошел дядя Эдди.
Я провалилась в тревожный сон, а потом из соседского сада послышался ор и грохот. Что там у них? Урожайная страда на ночь глядя? Никакого сочувствия к чужому горю! Меня так и подмывало крикнуть из окна: «Эй, вы! Копайте потише!»
Но я молчу - у меня горе.
Полицейский рейд
Ну очень интересно
00.10
В дверь позвонили: я вылетела на лестницу и свесилась вниз. Мама, как была в одной сорочке, пошла открывать. А у нее все просвечивает, и груди на блюдце. Никакой гордости у женщины.
На пороге два полицейских: у того, что повыше, подраны штаны, и на вытянутой руке он держит мешок, в котором что-то дрыгается.
- Это ваш котяра? - говорит он взбешенным голосом, хотя полицейские обычно очень вежливые.
- Эээ… - мычит мама. Я сбегаю вниз.
- Добрый вечер, констебль, - говорю. - А этот кот, он размером с Лабрадора?
- Пожалуй, - отвечает полицейский.
- Он такой пятнистый, и одно ухо рваное?
- Эээ, да, - кивает он.
- Ну, тогда это точно не наш.
Я думала, получилось смешно, а констебль нахмурился:
- Деточка, нам не до шуток.
Мама опять начала цокать языком, качать головой и поправлять грудь под рубашкой. Омерзительное зрелище. Я думала, что констебль скажет ей: «Мадам, подите и накиньте что-нибудь на себя», а он даже глазом не повел.
- Этот ваш кот, - сказал констебль, - терроризирует соседей. Он загнал их в теплицу, они едва выбрались. А потом он начал гоняться за их пудельками.
- Ничего удивительного, - отвечаю я. - С ним такое бывает, потому что в нем течет кровь дикой шотландской кошки. Иногда он слышит зов предков, и тогда…
- Тогда держите его на привязи, - оборвал меня полицейский.
Потом он долго разглагольствовал про общественный порядок, и у меня было время подумать о своем, о девичьем. Когда констебль умолк, я сказала:
- Послушайте, мои фазер-мазер заставляют меня ехать в Вангамата, а это на другом конце света, в Новой Зеландии. Вы смотрели сериал «Соседи» (См. «Джорджиальные словечки») ?
Тогда вы меня поймете. Спасите меня. Мама сердито посмотрела на меня и сказала:
- Джорджия, прекрати, и так тошно.
- Мы вас серьезно предупреждаем, - сказал полицейский. - Держите кота в узде, иначе мы будем вынуждены принять строгие меры.
И тут моя мамочка стала улыбаться как идиотка и накручивать локон на палец:
- Ах, мне так неловко, что мы доставили вам столько хлопот. Не желаете пройти и выпить чашечку кофе?
Ужас. Теперь полицейские подумают, что у нас не семья, а бордель какой-то. Но, представьте, инспектор расплылся в улыбке и говорит маме:
- Вы очень любезны, мадам, но нам пора. Мало ли еще в городе других опасных котов и людей.
Я многозначительно посмотрела на рваные штаны констебля и взяла из его рук дрыгающийся мешок.
Когда полицейские ушли, мама начала рвать и метать, угрожая выкинуть Ангуса на улицу.
- Отлично, мамочка. Ты лишаешь меня самого дорогого. Сначала любимого парня, потом любимого кота. Ты эгоистка. Я не могу бросить Робби. Он секс-символ и требует постоянного контроля.
Но мама молча ушла к себе в комнату.
Ангус гордо вылез из мешка и пошел на кухню подкрепиться. Он урчал как пушистый мотор и был очень доволен жизнью. Потом на кухню приволоклась Либби - в пижамке и со своим любимым «одеялком» - это она так называет мамин старый гигантских размеров бюстгальтер. Подгузник у Либби сполз, проник под штанину и превратился в пухлый наколенник. Не хватало еще, чтобы она тут наложила в штаны.
- Либби, пойди к маме, пусть она поправит тебе подгузник, - говорю.
- Плахой мальчик, - сказала мне Либби, поцеловала Ангуса в нос и потащила его к себе в комнату.
И как он ей такое позволяет, ума не приложу! Он мне вчера чуть руку не откусил, когда я хотела помыть его миску с остатками еды.
Понедельник, 19 июля
11.00
Я в полном ауте. Прошло уже полтора дня с тех пор, как мы поцеловались с Б.Л, и у меня началась поцелуйная ломка* (См. «Джорджиальные словечки») - губы сами собираются бантиком.
Как бы мне увильнуть от поездки в Новую Зеландию? Я уже начала принимать меры - устроила голодную забастовку (не считая одного «Джемми Доджерс») (См. «Джорджиальные словечки»).
14.00
Звонит телефон. Мама орет из ванной:
- Джи, сними трубку. А я ей в ответ:
- Можно быть чистым снаружи, но грязным внутри!
- Джорджия, сними трубку! - сердито повторяет мама.
С трудом поднимаю себя с кровати, плетусь вниз к телефону:
- Алло, отель Разбитых Сердец слушает. А в ответ только треск, шипение и завывание…
- Алло! Алло! - ору я.
И вдруг откуда-то издалека доносится:
- Черт!
Это голос моего отца (я еще называю его фати (от немецкого «фатер»). Фати звонит нам из Новой Зеландии, и, как всегда, он не в духе.
- Джорджи, что ты кричишь? У меня чуть барабанные перепонки не лопнули.
- А ты что молчишь? - возмущаюсь я.
- Неправда, я с тобой поздоровался.
- А я не слышала.
- Потому что ты кричала.
- Я не кричала, а говорила «алло», - огрызнулась я. - Я не могу одновременно говорить и слушать.
- А вот у нормальных людей это получается.
Ну вот, опять пошло-поехало, все у него не так.
- Мама в ванной, - говорю я.
- Ты хоть меня узнала? Помнишь меня?
- Помню. Ты такой… толстопузик со смешными усами.
